РГМЖурнал
За плечами Леонида Радуна участие в более чем ста спасательных операциях в зоне чрезвычайных ситуаций, он помогал пострадавшим во время стихийных бедствий и в ходе вооруженных конфликтов. Однако его основная деятельность этим не ограничивается. Его имя хорошо известно полярникам-исследователям, и телевизионщикам, снимающим передачи о выживании в экстремальных условиях.
О том, как стать спасателем и экспертом топовых реалити-шоу, мы говорили в первой части интервью РГМ.Журналу. В продолжение нашего большого разговора Леонид Радун рассказал о том, что привело его в мир арктических исследований, что входит в задачи созданного им АНО «НИЦ «Открытый регион» и благодаря чему Российско-сербский гуманитарный центр, где он работает сейчас, стал символом международного гуманитарного сотрудничества.
Вы принимали участие во многих научных экспедициях. С чего все начиналось?
Началось все с моего увлечения путешествиями на яхте. Мы с другом ходили в высоких широтах, и так я приобрел опыт работы в Арктике. Да, конечно, я и раньше бывал на Северном полюсе – прыгал с парашютом, но это была скорее «аккордная история»: вот я, вот мой парашют, а потом за мной прилетел вертолет, и я счастливо вернулся домой. А яхтинг – это уже растянутый во времени процесс, во время которого приобретаешь важные навыки. В разное время я ходил на мыс Спорый Наволок, тот самый, где в XVI веке останавливался Виллем Баренц. Его корабль затерли льды, он со своими голландцами из остатков судна построил избу, в которой они провели зимовку, претерпев множество испытаний и лишений — кого-то задрал медведь, кто-то умер от цинги, — а дождавшись лета они пошли на шлюпке на юг, где их встретили поморы и помогли добраться до суши.
Также я побывал на земле Франца-Иосифа, где познакомился с белыми медведями и их повадками. Каждое путешествие давало бесценный опыт, и северное небо, поначалу казавшееся неприветливым, становилось все более понятным. Но, конечно, ярче всего запомнилось первое путешествие на яхте.
Чем же оно запомнилось?
Экспедиция стартовала из Нарьян-Мара, а путь лежал к мысу Желания – на самый север архипелага Новая Земля. Серьезное морское испытание. Я понимал, что нам предстоит путешествие на яхте, но мои представления о том, что это за тип судна, разбились вдребезги, когда я увидел стоящую за гаражом на стапеле старую обшарпанную семиметровую посудину. Не верилось, что ее можно привести в рабочее состояние, но как-то все включились в дело, капитан был опытным мореплавателем, под его контролем быстро залатали все дыры, подкрасили, установили мачту и отправились в путешествие. Поскольку тогда я ничего толком не понимал в яхтинге, было не страшно. Страшно стало потом, когда вышли в море.
Путь на Новую Землю идет из устья Печоры через Гуляевские Кошки – группу небольших островов. Эти Кошки никак не картографируются, потому что постоянно меняют свои берега из-за течений, гуляют, отсюда и их название происходит. Никто точно не знает, как по ним идти – можно иметь только примерное представление. И я, молодой рулевой, ориентируясь на прибор GPS, иду мимо этих Кошек, а капитан говорит, что я неправильно делаю – нужно ориентироваться по компасу, а не по GPS, и начинает поучать: «Вот стрелка, она показывает на север, и это значит мы идем на север, а вот если лодку развернуть…» Он разворачивает судно, но стрелка не меняет свое положение. Капитан в растерянности смотрит то на меня, то на компас, и в следующий момент мы с грохотом садимся на мель. Вскоре причину установили: во время ремонта яхты мы сначала установили газовый баллон, а потом, забыв об этом, прямо над ним поставили компас, который, разумеется, всегда показывал именно на баллон. Пришлось прямо во время путешествия переделывать навигационный пост. Ну а потом мы попали в Карских воротах в жутчайший шторм, с трудом смогли прибиться к суше.
А ваша первая научная экспедиция сопровождалась таким же количеством внештатных ситуаций?
Нет, к тому времени у меня уже был достаточный опыт. Я сопровождал отряд геологов, которые были прикомандированы к рейсу океанологов. Шли мы на легендарном научно-исследовательском судне «Академик Мстислав Келдыш», том самом, глубоководные обитаемые аппараты которого «Мир-1» и «Мир-2» внесли огромный вклад в науку и, кстати, использовались для документальных подводных съемок фильма «Титаник». Задача стояла непростая: нужно было высадиться на мысе Желание и подняться на ледник Бунге для поиска радиоизотопной отметки. Иными словами, предстояло пробурить ледник и найти следы ядерных взрывов, которые проводились на полигоне «Сухой нос» здесь же, на Новой земле. Во время испытаний всегда грамотно выбиралось направление ветра – так, чтобы все сносило дальше на север, в наименее заселенные места, в том числе и в сторону той точки, где мы высадились.
Мы могли решить важную задачу – установить точную датировку ледника. Дело в том, что сами ледники нередко называют записной книжкой всей нашей планеты, потому что на них остается все: остатки пепла после извержения вулканов, другие слои. Это как кольца на спиленном дереве, по которым можно расшифровать, какая погода была в каком году. Радиоизотопный след должен был стать отправной точкой, которая могла бы подсказать, что было с нашей планетой до и после испытаний на полигоне.
Удалось решить поставленную задачу?
Нет, не удалось. Дело в том, что мы пытались решить ее с помощью неподходящих средств – как оказалось, взяли неправильный бур для исследования, и он попросту вмерз в трещину. Проблема заключалась в том, что нужное оборудование, которое могло бы должным образом работать в таких условиях, было совершенно невозможно поднять на ледник. В экспедиции приняли участие всего четыре человека – я, мой друг, у которого было право на ношение оружия для защиты от белых медведей, и двое ученых. Мы тащили невероятно тяжелую поклажу: провиант, оружие, устройства радиосвязи, научное оборудование – буры, штанги и приводы для них. Было попросту невозможно взять с собой что-то еще.
Так что задачу мы не выполнили, но столкнулись с другим интересным явлением – феноменом криоканитов. Существует такое понятие – эоловые отложения. Это осадочные породы, которые скатываются ветром в комочки, грубо говоря, грязи. Летом на белом леднике они нагреваются быстрее, протаивают, образуя лунку, которая становится ловушкой для новых подобных осадков. Вот они и называются криоканитами. В них мы обнаружили искомый источник радиации, но это стало темой уже совсем другой научной разработки. А идею с установлением датировки ледника мы не оставили. Напротив, благодаря этой экспедиции четко поняли, как надо решать эту задачу.
Условия во время этой экспедиции были очень сложными?
Мягко говоря, непростыми. Так как мы с напарником только вдвоем сопровождали ученых, то и за безопасность участников отвечали сами. Из-за этого дежурили посменно с короткими интервалами: два часа спишь, а следующие два часа вглядываешься в белую мглу в поисках белого медведя, потому что больше всего они любят появляться как раз в таком молочно-белом тумане, когда их вообще не видно. Так что приходилось быть в постоянном напряжении, вертеть головой, находить правильные углы обзора, ведь от бдительности зависела не только моя жизнь, но и жизнь друзей – а к тому времени мы уже ими стали. К тому же периодически поднимался ветер до 40 м/с, нужно было следить за тем, чтобы не сорвало и не порвало палатки…
Неужели белые медведи в Арктике представляют такую большую опасность?
Если изучить их повадки, то нет. Однако нужно понимать, на какое расстояние их можно подпускать, когда их можно отогнать с помощью звуковых эффектов, а когда уже нужно браться за оружие. Не будем забывать, что белые медведи внесены в Красную книгу – им нельзя наносить непоправимый вред. Даже если хозяин Арктики собирается на тебя напасть, нужно сначала сделать предупредительный выстрел. На самом деле с опытом понимаешь, как не доводить ситуацию до необходимости стрелять в краснокнижное животное. Белые медведи очень любознательны и нередко приближаются из праздного любопытства, важно поймать тот момент, когда это любопытство перерастает в пищевую заинтересованность. К тому же они весьма сообразительны, и если их начать отпугивать выстрелами из ракетницы со слишком большого расстояния, то они перестанут бояться. Например, я своими глазами видел, как мишка лапой поддевает ракету и играется с ней. Лишь когда изучишь все особенности их поведения, становится проще и безопаснее с ними общаться. За время всех моих полярных экспедиций ни один белый медведь не пострадал.
Сегодня вы – генеральный директор АНО НИЦ «Открытый регион». Создание и руководство этой организацией связано с вашим личным интересом к высоким широтам?
Да, это действительно так. Если попадаешь в круг полярников и получаешь доступ на север, тебя затягивает, начинаешь ставить перед собой все более смелые задачи. Собственно, организация создавалась как некий инструмент, который позволяет аккумулировать силы и средства для решения научно-исследовательских задач. Планируя экспедицию, нужно продумать множество важных деталей: спланировать маршруты, организовать систему связи, продумать средства спасения, согласовать миссию со всеми ведомствами. Именно этим и занимается «Открытый регион». И если изначально мы создавали эту организацию для решения своих задач, то вскоре к нам стали обращаться другие научные сотрудники с просьбой помочь им организовать экспедиции.
Какими экспедиционными проектами особенно гордитесь?
В 2010 году мы ходили за Землю Франца-Иосифа, где обнаружили следы группы Максимова. Драматические события, происходившие в начале XX века с экипажем шхуны «Святой Великомученик Фока», описаны в книге Валериана Альбанова «На юг, к Земле Франца-Иосифа!», по мотивам которой позднее Вениамин Каверин напишет свой знаменитый роман «Два капитана». А нам, правильно проработав маршрут, удалось найти останки человека, оборудование и фрагменты писем – подтверждения всех тех событий, которые описаны в литературе.
Еще один, на мой взгляд, не менее яркий проект – это подготовка реставрации кладбища на острове Буромского. Тогда «Открытый регион» оказался незаменимым инструментом, при помощи которого удалось в короткое время все подготовить и успешно провести экспедицию в Антарктиду.
Какие проекты «Открытого региона» разрабатываются сейчас?
Как я и говорил раньше, та самая экспедиция с геологами в поисках радиоизотопного следа на леднике дала нам представление о том, как подготовиться в следующий раз, чтобы все прошло успешно. Опираясь на эти знания, мы готовим новую экспедицию, в этот раз с использованием вездеходов, которые помогут нам доставить все необходимое оборудование. Конечно, ходить пешком – это красиво и романтично, но для решения научных задач нужна моторизованная техника.
Наш второй проект связан с продолжением работы над реконструкцией кладбищ антарктических полярников – оно там не единственное, есть и другие захоронения. Если в первый раз мы работали с могилами возле станции «Мирный», то теперь хотим заняться кладбищем возле станции «Молодежная».
Вам доводилось бывать в Антарктиде до проекта реставрации кладбищ?
Да, и, как это обычно со мной происходит, довольно спонтанно. Я тогда еще работал в отряде Центроспаса. Мне позвонили и сказали: «Есть возможность поехать в Антарктиду. Долго, холодно и опасно. Скорее всего не заплатят. Едешь?» Возможность попасть в Антарктиду мне была интереснее денег, и я согласился. Позвонил своему другу Сергею Цветкову, который также, не раздумывая, решил ехать. В Антарктиде мы провели достаточно сложную операцию по извлечению тела тракториста Ломакина из трещины. Судно обеспечения было готово ждать нас семь дней, и если бы мы справились за это время, то могли бы сразу отправиться обратно. Но мы не успели, поэтому задержались на пять месяцев в Антарктиде в ожидании следующего рейса. Впрочем, ни я, ни Сергей Цветков особенно не огорчились. Дело в том, что еще во времена работы в шоу «Последний герой» я увлекся видеосъемкой, у меня была своя камера, и мы решили параллельно со спасательной операцией снять фильм. Представители Министерства чрезвычайных ситуаций одобрили нашу затею, выделили еще одну камеру, штативы, другое необходимое оборудование.
Снимали все время – и саму операцию, и путешествие на корабле, и работу полярной авиации. Пять месяцев на полярной станции нам позволили смонтировать кинофильм. Должен сказать, он получился действительно интересным: в него вошли сюжеты с проваливающимися спасателями – да, они были со страховкой, но, тем не менее, выглядело все очень драматично, серия интереснейших интервью с полярниками. Уже когда я вернулся на «Большую землю», мне позвонила незнакомая девушка, представившаяся Ольгой Стефановой, рассказала, что снимает фильмы про Антарктиду, и попросила меня поделиться частью видеоинформации. Я не отказал, и смонтированный ею фильм выиграл первую премию Русского географического общества. А с Ольгой Стефановой спустя несколько лет мы отправились снова в Антарктиду как раз заниматься реставрацией кладбища.
Вы спасаете не только в экстремальных широтах, но и в более теплом климате – например, сейчас возглавляете оперативную группу Российско-сербского гуманитарного центра (РСГЦ) в городе Нише. Чем занимается центр?
Центр существует с 2012 года. В соответствии с уставом в обязанности сотрудников центра входят такие задачи, как предупреждение чрезвычайных ситуаций, оказание гуманитарной помощи населению, пострадавшему от ЧС, повышение квалификации спасателей и так далее. Так или иначе я сотрудничал с центром с 2015 года и видел его в разных ипостасях. Несколько лет назад его сотрудники занимались главным образом тем, что учили, передавали свой опыт, но не могу сказать, что это было особенно ярко – поток людей был небольшой. А сейчас в центр вложено большое количество сил и средств, он постоянно модернизируется, на его территории создаются новые тренажеры. Уже создан комплекс «Завал», сейчас заканчивается работа над возведением тактического городка, а вслед за ним начнется работа над тренажером с открытым горением «Уголек». Все это создается усилиями наших специалистов. Идет активное насыщение центра техникой, современным аварийно-спасательным оборудованием. Можно без преувеличения сказать, что сегодня РСГЦ стал символом и флагманом российско-сербского гуманитарного сотрудничества. В результате интерес к центру возрос кратно. Мы чувствуем это и на себе – у нас практически нет свободного времени, график работы очень плотный.
Что входит непосредственно в ваши обязанности?
Спектр моих обязанностей довольно обширен. Он связан как с бумажной работой, так и с работой «в полях». Я составляю документацию, инструкции и материалы для организации обучения и тренировок, принимаю участие в доставке необходимого имущества для центра, взаимодействую с органами исполнительной власти и самоуправления. Кроме этого, организую спасательные операции и делюсь своим опытом со специалистами. В общем, скучать не приходится.
Конечно, по душе больше всё, что связано с обменом опытом. Дело в том, что направление работы у нас всех одно, а вот подходы и школы – разные. Я делюсь своими навыками с сербами, а они со мной – своим опытом. Получается такой симбиоз из двух школ, и это действительно полезно. В конце концов, каким бы опытным специалистом я ни был, всегда есть, чему учиться.
В центре трудятся и повышают квалификацию только специалисты из России и Сербии или география шире?
Наш центр – не исключительно российско-сербское учреждение, которое существует само по себе. РСГЦ является учебно-логистическим центром Международной организации гражданской обороны, поэтому с нами сотрудничают спасатели и пожарные из самых разных уголков мира – от Африки и Аравийского полуострова до стран СНГ. Собственно, поэтому и работа центра во время чрезвычайных ситуаций не ограничивается одной страной – мы предоставляем технику и оборудование для ликвидации последствий ЧС всему региону.
Почему центр базируется не в столице, а в Нише?
Это было взвешенное совместное решение российской и сербской сторон. Во-первых, Ниш удачно расположен с географической точки зрения – всего в часе езды от Болгарии и Северной Македонии. Во-вторых, в этом городе есть развитая инфраструктура. В первую очередь, военный аэродром, который обладает необходимыми мощностями для того, чтобы принимать одновременно не только сербские самолеты, но и борты МЧС России во время чрезвычайных ситуаций. Так было, например, во время тушения пожаров. Кстати, много лет назад именно сотрудники МЧС принимали участие в разминировании этого аэродрома после войны.
Леонид, у вас за плечами богатый опыт трудной и напряженной работы, отмеченной госнаградами, и сейчас у вас обязанностей и ответственности более, чем достаточно. Откуда черпаете силы и энергию?
Конечно, я не какой-то киборг. Бывает, сильно устаю на повседневной работе и во время участия в ликвидации чрезвычайных ситуаций. Но когда занимаешься любимым делом, даже усталость – приятная. Тем более, что все компенсируется – общением с интересными людьми, новыми странами, новым опытом. Все это мобилизует и тело, и разум. Планирую продолжать в том же духе.
Текст: И. Матейкин
Фото: архив Л. Радуна; архив О. Стефановой
