РГМЖурнал
Согласно статистике, средний возраст современного жителя Уганды составляет чуть меньше пятнадцати лет. По данным ЮНЭЙДС, страна занимает седьмое место по количеству ВИЧ-инфицированных. Добавим к этому, что сразу за пандемией Covid-19 последовала серьезная вспышка лихорадки Эбола, нанесшая серьезный демографический урон.
Выглядит довольно удручающе, однако проблем здесь хватало всегда. Земля Уганды помнит колониальные времена и эпоху правления Иди Амина – одного из самых кровавых диктаторов на африканском континенте: по разным оценкам, за время его правления было репрессировано от 300 до 500 тысяч человек, причем не одну сотню он убил лично. Своеобразный мостик между прошлым и настоящим перебрасывает действующий президент Уганды Йовери Когута Мусевени, занимающий свой пост с 1986 года. Два года назад он наконец-то криминализовал человеческие жертвоприношения, что было на ура встречено светской частью угандийского общества и мировой общественностью.
После Южного Судана и Эфиопии волонтеры Русской Гуманитарной Миссии отправились в Уганду, чтобы своими глазами увидеть, чем сегодня живет страна, и посетить крупнейшее в Восточной Африке поселение племени карамаджонгов – самых высоких людей на планете, чей образ жизни не менялся на протяжении веков.
Фасад Уганды: уголок Европы в сердце Великих Африканских озер
Центральный аэропорт Уганды находится во втором по размерам городе страны Энтеббе, на берегу озера Виктория – второго по площади пресного водоема в мире. Ухоженная набережная, ровный асфальт и черепичные крыши частных домов создают впечатление, что находишься не в Африке, а где-нибудь в курортном европейском городке. К тому же английский язык здесь имеет статус государственного, практически каждый горожанин может на нем объясниться, что существенно упрощает жизнь иностранцам.
Столица страны Кампала не лишена типично африканской суеты: везде торговые развалы, на дорогах – хаос с сотнями мотоциклистов, временами путающими проезжую часть и тротуары. Но в целом город производит приятное впечатление, здесь есть на что посмотреть и, что нехарактерно для столиц этого региона, совсем немного уличных попрошаек: сами местные строго отчитывают детвору за попытки приставать к приезжим в надежде выпросить пару монет.
Первая сотня километров за пределами крупных городов также подкупает своим благополучием: развитая туристическая инфраструктура, отличные дороги и чистые обочины, по тротуарам стройными шеренгами с учебы возвращаются школьники в нарядной форме – картинка практически идеальная. Секрет ухоженных улиц прост – это хорошо поставленный на поток (и довольно прибыльный!) раздельный сбор мусора. Пластик и стеклотара сортируются и сдаются в магазины и заведения общепита, а взамен полагается неплохая скидка на продукцию в аналогичной упаковке.
А вот истории, рассказанные нашим проводником, резко контрастируют с видами за окном автомобиля, на котором мы отправились вглубь страны. Он сообщил, что улыбчивые прохожие с добродушными лицами скоры на расправу и могут на месте забить камнями до смерти – разумеется, за дело. Достаточным проступком для подобного наказания считается бытовая кража. В Уганде по-прежнему ведется охота на альбиносов (да, темнокожие тоже бывают альбиносами), которых соотечественники совсем не против принести в жертву богам. Таких людей приходится прятать и перевозить в крупные города, где они могут находиться в относительной безопасности.
Вглубь страны: вооруженные конфликты и гроб из сувенирной лавки
Через пару сотен километров от столицы асфальт сменяется грунтовкой, а дороги становятся непреодолимыми для низкой легковушки. Страшно подумать, что здесь происходит во время сезона дождей: целый регион страны оказывается в изоляции до тех пор, пока земля не впитает влагу.
Вместе с асфальтом исчезают и машины международных гуманитарных организаций, да и в целом трафика практически нет: время от времени встретится мотоциклист или аккуратно проползающий по бездорожью грузовик. Редкие небольшие селения кажутся оазисами цивилизации. Как и везде, на центральных улицах ведется оживленная торговля. Примечательно, что среди всякой всячины – сланцев, продуктов и стройматериалов, – продаются… гробы. Самих кладбищ мы не заметили, но, как выяснилось, здесь настолько развит культ почитания предков, что, не желая расставаться с усопшими родственниками, местные роют могилы прямо на заднем дворе своего жилища.
Пара дней пути – и мы приближаемся к Накапелимору, крупнейшему поселению карамаджонгов. За несколько десятков километров до деревни упираемся в военный блокпост с предупреждением: «Осторожно! Впереди диверсия». Солдаты подтверждают, что дальше ехать небезопасно – и тут же напрямую предлагают свои услуги телохранителей. Наш проводник отмахивается от них, мол, он местный, сам знает нравы карамаджонгов. Позднее мы выяснили, что, находясь в окружении военных, мы подверглись бы едва ли не большей опасности, чем при самостоятельном перемещении.
Долгие годы оружие было в свободном ходу у народа карамаджонгов, и бытовые конфликты между племенами то и дело выливались в междоусобные войны. Для того чтобы прекратить бесконечную гражданскую войну, в середине нулевых годов было принято решение разоружить все племена. Но инициатива наткнулась на волну протестов со стороны местных: мол, друг с другом-то они договориться, может, и смогут, но как быть с племенами из Южного Судана, которые постоянно вторгаются на их территории и которых никто особенно не спешит разоружать? Компромисс был достигнут следующий: местные сдали оружие взамен на обеспечение их безопасности внутренними войсками Уганды.
Однако человеческий фактор сыграл свою негативную роль. Военные не только обеспечивают безопасность от внешней угрозы, но и жестко пресекают межплеменные конфликты, зачастую превышая свои полномочия. Например, если мужчина одного племени украл корову из другого племени, то солдаты могут избить всех мужчин провинившегося клана или начать унижать вождя, пока настоящий злоумышленник не выдаст себя. Такие методы, само собой, вызывают ярость у местных, поэтому к военным и тем, кто приезжает в их сопровождении, карамаджонги относятся, мягко говоря, настороженно.
В поселении Накапелимору проживает порядка 24 тысяч человек. Территория обнесена естественным забором из кустов с очень острыми колючками, пробраться через них практически невозможно. Такими же кустами на ночь запираются и ворота «крепости». Такие меры предосторожности предпринимаются для защиты от соседних племен и хищных зверей. Дома на территории имеют свойственную для этого региона овальную форму и отгорожены друг от друга привычными нашему глазу плетнями. Характерная «гигиеническая деталь»: отхожими местами здесь служат исключительно улицы, так что в деревне стоит неприятный запах, а передвигаться по селению лучше внимательно глядя под ноги.
Главная ценность для местных жителей – крупный рогатый скот. Как и в большинстве племен Восточной Африки, сохраняющих традиционный уклад жизни, именно коровами выплачивается калым и именно из-за них начинаются почти все войны. Вторая ценность – алкоголь. Местные очень любят погулять-повеселиться, и производству местной бражки уделяется едва ли не больше внимания, чем уходу за коровами.
Племя карамаджонгов: не учите меня жить
Первыми в деревне нас встречают местный гид, очень хорошо владеющий английским, и орда детей, которые неотступно следуют за нами, требуя внимания. Стараясь абстрагироваться от верещащей детворы, отправляемся на экскурсию по Накапелимору под рассказы гида о нравах и обычаях карамаджонгов.
Жители поселения, со слов гида, не особенно горят желанием интегрироваться в мир с привычными нам порядками. Им постоянно навязывают христианство – на окраине даже построили церковь, – но в большинстве своем они следуют традиционным верованиям. Крыши домов увенчаны амулетами из костей животных, которые должны уберечь семью от несчастья. А если, например, карамаджонг случайно убьет матку насекомых, которых они здесь называют «белыми муравьями», то ему запрещено будет употреблять их в пищу. Последствия довольно серьезные, ведь рацион не отличается разнообразием: в основном подножный корм, молочная продукция и иногда — мясо. Когда племя сталкивается с серьезными неприятностями, вполне уместно задобрить богов жертвоприношением. В последний раз особенно крупное жертвоприношение совершалось в разгар пандемии Covid-19. Главными вестниками бед и несчастий здесь считаются миссионеры: сюда они приезжают нередко, местные их принимают, но относятся очень настороженно, между собой называя колонистами.
Тем не менее, нельзя сказать, что карамаджонги целиком и полностью отвергают влияние извне. Залогом стремительного роста поселения стало то, что благотворительные организации устроили здесь множество колодцев и поставили насосную станцию. Функционирует худо-бедно и медицинский центр, правда, лекарств катастрофически не хватает, несмотря на старания гуманитарщиков.
Вычислить район, где работают благотворительные организации, легко, и дело не только в привычных каменных зданиях, отличающихся от построек аборигенов, – земля здесь равномерно покрыта толстым слоем пластика. В последнее время во взаимоотношениях между западными гуманитарными организациями и местными жителями наметился кризис. Дело в том, что недавно один международный фонд открыл в Накапелимору свое представительство, которое вместе с заботой о населении пропагандировало и идею о принятии однополой любви. Инициатива была встречена возмущением. Рассказывая об этом, наш гид не на шутку возбудился и даже начал кричать: «Главная ценность нашей жизни – это дети. А они нам несут какие-то идеи, которые лишат нас детей, нам такого не нужно!» В результате фонд попросили удалиться подобру-поздорову, но, со слов гида, если кто-то еще раз приедет к ним с подобными идеями, то встретят их уже камнями. Однако же вместе с таким резким неприятием толерантности в племени широко практикуется инцест. Нормой считается многоженство, и, если глава семейства уходит из жизни, его жен и имущество наследует старший сын. Вероятно, именно этим объясняется большое количество мутаций: здесь нередко можно встретить ребят с шестью, а то и семью пальцами.
Школа – один из немногих успешно функционирующих проектов международных организаций в Накапелимору. Со слов гида, первые попытки заняться образованием карамаджонгов предпринимались еще в те годы, когда Уганда была английской колонией, но местные отказались отдавать своих детей в школу. Вторая попытка, предпринятая на рубеже столетий, оказалась успешной. Никакого принуждения и обязаловки нет, однако не наблюдается и дефицита в желающих учиться: суммарно школу посещает более двух тысяч человек.
Именно в школу мы отправились для того, чтобы внести свой небольшой вклад в образование местной детворы. Директор встретил нас с огромной радостью: конечно, обеспечить такое количество учащихся канцелярией – очень сложная задача, в достаточном количестве здесь нет ни бумаги, ни карандашей. Наши блокноты и ручки пришлись как нельзя кстати, что нам не уставал повторять глава школы. Узнав о том, что сюда доставили столь дефицитный и востребованный товар, половина школьных учителей посчитала своим долгом отблагодарить лично, обнять и пожать руку каждому из нашей команды. Вообще очевидно, что, несмотря на неопределенные перспективы местных школяров и бытовые сложности, учителя с большой любовью и ответственностью относятся к своему делу. Так, директор школы поделился с нами своей главной мечтой: обеспечить ребят школьной формой. Он передал нам образцы школьной одежды, оставил контакты для обратной связи и пригласил приехать к ним снова, неважно, с пустыми руками или с подарками – главное, чтобы вернулись.
