РГМЖурнал
Южный Судан обрел независимость в 2011 году ценой долгих лет кровопролитной войны и считается одним из самых молодых государств в мире. Однако отделение от Судана не стало залогом мирного неба над головой: за свою короткую историю Южный Судан пережил семилетнюю гражданскую войну, в ходе которой погибло порядка 200 тысяч человек и еще 700 тысяч стали беженцами, столкнулся с рядом приграничных конфликтов, массовым голодом и множеством других трагических событий. Сегодня ситуация по-прежнему нестабильна: на отдельные регионы претендуют другие государства, что в любой момент может привести к возобновлению военных действий, в самом Южном Судане далеко не всегда мирно сосуществуют независимые от государства вооруженные группировки и несколько различных этносов. Волонтеры РГМ отправились в эту страну, чтобы своими глазами увидеть и понять, как устроена жизнь в Южном Судане и с какими трудностями сталкивается местное население – как горожане, так и представители племен, сохранивших первобытный уклад.
Эхо недавних военных действий в Южном Судане слышишь с момента прибытия в столичный аэропорт. Боясь провокаций, правительство страны ввело запрет на фото- и видеофиксации любых объектов столицы. К людям с фототехникой относятся настороженно, поэтому знакомство с Джубой, столицей Южного Судана, для наших волонтеров началось с отделения полиции из-за фотоаппарата в багаже. Сотрудники правоохранительных органов более-менее владеют английским языком, но понять их из-за акцента очень сложно. Ситуация казалась практически безвыходной, пока в отделение не заглянул сотрудник аэропорта, который, как выяснилось, получал высшее образование в Харькове и владел русским языком. Он-то и выступил в качестве переводчика, убедив бдительных полицейских в том, что вновь прибывшие никаких криминальных целей не преследуют.
Джуба – это, с одной стороны, непролазные трущобы с нищими и детьми, умывающимися в лужах, с другой – огромные отели для иностранцев и аккуратные муниципальные учреждения – школы, здания администрации. На стенах нередко можно увидеть граффити, по которым читается стремление популяризовать в городе христианство.
По проезжей части снуют моторикши, бросаясь под колеса подготовленных к езде по бездорожью джипов организаций ЮНИСЕФ и ООН, изредка пролетают на огромной скорости пикапы с вооруженными людьми в кузове. Кто они, военные на госслужбе или просто боевики – неизвестно. Про правила дорожного движения здесь слышали, кажется, только сотрудники дорожной полиции, которые охотно останавливают нарушителей, то есть практически каждую машину. Разговор с представителем службы правопорядка всегда короткий, неизменно заканчивающийся взяткой, судя по всему, с единым «тарифом» за любой тип нарушения.
Обочины устланы плотным слоем мусора, преимущественно пластикового. Когда водитель такси увидел, что мы убираем смятую пустую бутылку в рюкзак, чтобы утилизировать ее в подходящем для этого месте, он заботливо отбирает ее и бросает себе под ноги, сопровождая свои действия снисходительным взглядом, мол, ну и чудаки вы, ребята. Вдоль тротуаров – ряды торговцев всем на свете, занимающие каждый сантиметр пространства.
Отель, в котором мы разместились, представлял из себя нечто вроде крепости: три ряда стен, обнесенных колючей проволокой, КПП, охраняемые полицией. На большой парковке – множество автомобилей благотворительных организаций, а сам гостиничный комплекс производит впечатление параллельного мира. Аккуратно постриженные кусты, чистота, ровный асфальт, ресторан вполне достойного европейского уровня, улыбчивый персонал, свободно владеющий английским. Напротив – утопающий в мусоре лагерь беженцев, расположенный прямо на территории кладбища. На надгробиях и крестах сушат одежду, играют дети, на могильных плитах готовят еду, а обвалившиеся могилы используют, как общественные туалеты. Каждая деталь здесь буквально кричит о страшной нищете, в которой как-то живут люди.
Те жители Джубы, которым повезло больше, – люди открытые, улыбчивые и дружелюбные. Владеющие английским стремятся поболтать или поприветствовать, и абсолютно все очень радуются, когда узнают, что перед ними гости из такой далекой, большой и холодной России. Сотрудник полиции может подозвать тебя не для проверки документов, а чтобы гордо продемонстрировать проползающую мимо черепаху. Один такой полицейский оказался знаком с русской культурой: он читал Достоевского, Чехова, знает о внешнеполитических сложностях, с которыми сегодня столкнулась наша страна. По его словам, он очень любит Россию и хотел бы выучить русский язык, но изучает… китайский. Дело в том, что в Южном Судане курсы по изучению русского найти можно, но стоит обучение неподъёмных денег, а вот курсы китайского – бесплатные.
Китайское влияние в Южном Судане заметно сразу. КНР активно развивает инфраструктуру этой страны, строит автомагистрали, дома. Вот и дорога к нашей главной цели – племенам, ведущим первобытный образ жизни, – большей частью проходила по новенькой трассе с идеальным покрытием, которую проложили китайцы. Расстояние до пункта назначения по российским меркам совсем небольшое – не более двухсот километров, но, несмотря на разрешенную скорость в сто километров час, дорога заняла около четырех часов. Каждые несколько десятков километров приходится останавливаться для прохождения дорожного контроля, на дорогу постоянно выбегает домашний скот, да и местные не особенно привыкли сторониться автомобиля – нередко их приходится объезжать по встречной. К счастью, это были все препятствия, не самые драматичные из возможных, и мы благополучно добрались до пункта назначения.
Племена народа мундари, у которых мы побывали, не принимали участие в гражданской войне. Несмотря на все невзгоды вооруженного противостояния внутри страны, они все также занимались своим делом – выпасали коров. Тем же они занимались и сто, и двести и, по всей видимости, тысячу лет назад… Их уклад мало изменился. Мундари ведут кочевой образ жизни, дома им не нужны: они спят на земле возле костров вместе со своим скотом. Собственно, вся жизнь племени неразрывно связана с коровами: рано утром под громогласное мычание стадо уходит на выпас и водопой в сопровождении большинства мужчин, а в лагере остаются преимущественно женщины и дети, которые собирают в кучи навоз на просушку и решают прочие мелкие бытовые задачи. Вечером возвращается стадо и зажигаются костры из навоза – дым отпугивает комаров и от людей, и от коров. Все продукты жизнедеятельности рогатого скота жители племени пускают в дело. Молоко – в пищу, мочу – в антисептических целях, навоз – для огня, да и золе от костра находится применение: его местные наносят на тело, чтобы защититься от мошки и мухи цеце. Рогатый скот здесь используется и как местная валюта. Примерный курс американского доллара – 600 к одной корове. Мужчине, чтобы жениться, приходится выкупать свою возлюбленную за скот. В случае возникновения конфликтов между родами племени сторона, которая признается виноватой, также выплачивает пострадавшей компенсацию коровами. Время от времени мундари приходится продавать животных, чтобы на вырученные средства приобрести одежду, отправить своего ребенка учиться в город в школу, если кто-то решит так неординарно распорядиться будущим своего чада, или обратиться за медицинской помощью.
С медициной в племенах мундари большие проблемы. Всевозможные эпидемии здесь не редкость, а, к примеру, малярия воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Но причиной серьезных проблем со здоровьем нередко становятся и самые банальные причины: саванна таит в себе опасности не только в виде хищников и змей, но и в повсеместных колючках, которые до такой степени длинные и жесткие, что могут нанести довольно глубокие раны. Отсутствие чистой воды, грязь и пыль часто вызывают серьезные воспаления. О проблемах, к которым могут привести гноящиеся раны, местные жители знают не понаслышке, поэтому, когда они узнали, что волонтеры Русской Гуманитарной Миссии готовы помочь, тут же выстроилась длинная очередь из желающих получить санитарную обработку своих ран.
По словам наших сопровождающих, главная проблема, с которой сталкиваются племена, заключается именно в отсутствии хотя бы элементарного медицинского обслуживания. Благотворительные организации, работающие в Южном Судане, подвозят одежду, канцтовары для школьников, но редко кто приезжает для оказания медицинской помощи, что называется, «на места», а город все-таки очень далеко. Многие жители племен даже не думают туда отправляться – это очень дорого, да и условия слишком отличаются от привычных.
В свою очередь насколько повседневные обычаи мундари отличаются от привычных нам, мы и представить себе не могли. В составе небольшого гуманитарного груза от РГМ мы привезли с собой фильтры для воды, но жители племени попросту не поняли их предназначение. Указав на единственную доступную здесь воду – мутный плотный коричневый поток местной речки, – мы объяснили, что эти небольшие приборы позволят её очистить. На это вождь племени довольно разумно ответил: «Ребята, дело не в том, что вода здесь грязная, а в том, что у вас – слабые желудки». И вообще, главная проблема, с которой мундари могут столкнуться, – это не степень чистоты воды, а её тотальное отсутствие, когда река пересохнет, а такое бывает. Тем не менее, один фильтр они приняли, вняв словам, что промывать раны все же лучше именно чистой водой, а не глинистой жижей, которой они привыкли пользоваться.
На первый взгляд, жители племени мундари абсолютно безмятежны и иных забот, кроме ухода за коровами, у них нет. И взрослые, и дети – общительны, открыты, улыбчивы, очень любят фотографироваться и позируют не хуже фотомоделей из глянца. Раз в неделю после захода солнца всем племенем они устраивают вечеринки – танцуют, поют, играют на музыкальных инструментах. Однако за всей этой внешней гармонией кроется сложная и тяжелая жизнь. Девочка по имени Амор, проникшаяся особым расположением к волонтерам РГМ, отличалась от остальной ребятни тем, что была невероятно застенчивой и пугливой. Позже нам рассказали, что такое поведение – следствие психологической травмы: несколько месяцев назад, когда река пересохла и племя отправилось кочевать в поисках земель для пастбищ, мундари зашли на территорию другого племени. Вспыхнула перестрелка, в ходе которой погиб отец девочки – прямо у неё на глазах. Теперь в воспитании ребенка матери помогает двоюродный дядя по отцовской линии.
Такие истории в жизни племени не редкость: защищать коров зачастую приходится без преувеличения ценой собственной жизни, поэтому огнестрельное оружие здесь есть почти у каждого. По ночам по периметру лагеря ходят вооруженные патрули: следят, чтобы никто не попытался под покровом ночи похитить корову. А когда начинается сезон дождей, глинистая почва раскисает до такой степени, что добраться до «большой земли» вообще не представляется возможным. Племя надолго оказывается в абсолютной изоляции. Но и засушливое лето – а это здесь не редкость – тоже проблема: отсутствие воды – беда, которая нередко приводит к гибели не только скота, но и людей.
По дороге обратно в город мы увидели лежащую на обочине женщину из племени. Когда ей оказали первую помощь и посадили в машину, выяснилось, что она находится на последних месяцах беременности и непрерывно страдает от болей. Боясь потерять ребенка, женщина решила отправиться в город за медицинской помощью. Денег, чтобы заказать машину, не было, поэтому она решила идти пешком до трассы, а там пытаться добраться до города на попутках, но на полпути почувствовала себя плохо и потеряла сознание.
Несмотря на множество, к счастью, мелких, неприятностей и неудобств в быту, поездку можно смело назвать успешной разведкой ситуации в этих местах, добраться куда довольно сложно. Волонтеры познакомились со многими южносуданцами, завязались если не дружеские, то приятельские отношения. Мы изнутри увидели проблемы и трудности, с которыми сталкиваются и горожане, и представители племен, чья жизнь не меняется столетиями. Небольшая помощь, которую волонтеры оказали на месте, была встречена с огромной радостью и благодарностью. Основным напутствием от местных при отъезде было таким: счастливого пути – и скорее приезжайте снова.
Игнат Матейкин
