«Ты понимаешь, что пишешь историю, вкладываешься в будущее своей страны – и когда-нибудь это отзовется». Интервью с Алексеем Сандыковым, депутатом Национального собрания Республики Армения

О тесных связях России и Армении, сохранившихся после развала Советского Союза и развивающихся на протяжении последующих лет, сейчас говорится немало, невзирая на политические перипетии. Подтверждение искренней симпатии между народами – возможность приехать в страну по российскому паспорту, комфортная языковая среда, гостеприимность и радушие местных жителей, наконец, переполненные рейсы на Ереван и Гюмри и огромный поток россиян, выбирающих Армению в качестве туристического направления или места жительства (а количество последних только за 2022 год составило более 100 тысяч человек). Русских здесь принимают хорошо – наверное, отчасти потому, что у каждого второго-третьего армянина есть кто-то в России: учатся внуки, дети создают семьи, родственники развивают свое дело.

Согласно статистике, по официальным данным в нашей стране постоянно проживает порядка миллиона армян, по неофициальным – около 2,5–3 миллионов. В Армении количество постоянного русского населения до 2022-го по приблизительным подсчетам составляло 15 тысяч человек. И, тогда как в нашей стране влияние армян распространяется преимущественно в диаспоре и бизнес-сообществе, в Армении русские представлены на высшем законодательном уровне: с 2015 года в состав Национального собрания Республики входят представители четырех наиболее многочисленных национальных меньшинств, среди которых русские занимают второе место.

В специальном интервью для РГМ.Журнала мы поговорили с Алексеем Сандыковым, уроженцем Еревана и первым русским депутатом в Национальном собрании Армении, об успехах и сложностях парламентской работы, о положении и перспективах русского языка в Республике и о том, как выходец из довольно закрытой общины молокан стал главным русским голосом в Армении.

Алексей, вы – первый русский депутат в Парламенте Армении. Расскажите, как вы приняли решение попробовать свои силы на политическом поле и что вас на это сподвигло?

На самом деле квота для национальных общин, проживающих в Республике Армения, – норма относительно новая. Она уже была предусмотрена конституционными изменениями в 2015 году, но тогда я служил в Министерстве обороны Республики, за плечами у меня был опыт работы в IT, и я не очень видел себя в политике.

Надо сказать, что, помимо русской общины, я представляю общину молокан, староверов, которые были переселены в Армению еще в 1840-х годах из Мордовии, Тамбовской губернии, средней полосы России… И когда в республике произошли политические изменения, я подал заявку на представление своей общины в Национальном собрании. Прошел ряд интервью с нынешним руководством страны и был включен в политическую команду. Собственно, так в начале 2019 года я вошел в большую политику и начал в полной мере представлять интересы русских, проживающих на территории Армении.

Будучи не партийным, я занял квоту по фракционным спискам. Немного поясню, как это устроено. Парламент страны состоит из минимум 105 депутатов, четверо из которых по квотам представляют национальные меньшинства. Поскольку у нас пропорциональная система, существуют определенные ограничения: власть не имеет права иметь больше 2/3 голосов, минимум три фракции должны быть представлены в парламенте и так далее. Это диктует свои коррективы, соответственно, количество парламентариев в каждом созыве может меняться от 105 до 151. В прошлом созыве был 131 парламентарий, в этом – 107, но 4 места за нацменьшинствами твердо закреплены конституцией. А что именно это за нацменьшинства уже, естественно, определяет избирательный кодекс, который гласит, что это – четыре самые крупные национальные общины по итогам последней переписи населения. Условно, если завтра будет новая перепись и окажется, что среди граждан-этнических армян, скажем, больше индусов, то первое место в парламенте будет за ними. Сейчас за русской общиной закреплено второе место, на первом месте находятся езиды, на третьем – ассирийцы и на четвертом – курды. Все четыре национальности представлены на конституционном уровне в парламенте.

А можно подробнее про ассирийцев?…

Для ассирийцев присутствие в парламенте – это вдвойне предмет большой гордости. Как известно, это национальность без государства, и иметь своего представителя на таком высоком уровне в отдельном суверенном государстве – это интересный и беспрецедентный факт. Поскольку в общине распределение тоже идет по квоте, которая пропорционально делится между властью и оппозицией, в прошлом созыве представителем ассирийской общины был член правящей партии, в этот созыв, поскольку пропорции поменялись, ассирийцев представляет оппозиция. В Армении есть несколько сёл, где компактно проживают ассирийцы, и, что любопытно, обучение в школах там проходит на русском языке. То есть дети изучают государственный язык – армянский, русский и свой ассирийский.

Что касается остальных меньшинств, то езиды и курды, народы друг другу близкие, в том числе конфессионально, также компактно проживают в своих селах. Соблюдают свои традиции и ритуалы, у них свои храмы, визуально отличающиеся от общего колорита. Когда ты проезжаешь по определенным регионам сраны, то сразу понимаешь, едешь ты мимо езидского или русского села – настолько они отличны друг от друга. И это разнообразие очень ценно.

Вы пришли в политику из госслужбы и бизнеса – где вам комфортнее было работать? Может быть, в бизнесе было проще договариваться с коллегами и решать задачи?

И там, и там есть свои плюсы и минусы. В бизнесе в основе общения с партнерами и коллегами лежат исключительно деловые интересы, и если вы приходите к взаимовыгодному соглашению, то вопрос считается решенным. Естественно, там все намного проще: ты либо продаешь, либо покупаешь. В нынешней работе ты должен, во-первых, абсолютно бескорыстно соблюдать интересы и, грубо говоря, исполнять желания всех представителей твоей общины, не предполагая какой бы то ни было награды взамен, поскольку на данном месте – это твой долг и призвание. И работать тут интереснее именно поэтому: занимаешься такими проблемами, проектами и вопросами, которые в том же бизнесе решать не пришлось бы даже близко по понятным причинам.

Приведу несколько примеров из пяти лет моей парламентской работы, направленной, разумеется, на укрепление связей между Россией и Арменией. Я провел детство в Советском Союзе, в атмосфере дружбы народов: для меня грузин, узбек, таджик наравне с представителями других национальностей – это часть одной большой семьи. И в этом контексте мы делали ряд интересных проектов. Например, устанавливали огромный 4-метровый монументальный памятник А.С. Пушкину на Пушкинском перевале в Лорийской области, там, где поэт в свое время встретил арбу с телом Грибоедова, когда его везли хоронить из Ирана. В конце марта провели тендер на реконструкцию русского храма Николая Чудотворца, расходы по которой также взяло на себя правительство.

Сейчас готовимся к 9 мая: как и в прошлом, в этом году планируем повезти ветеранов Великой Отечественной войны на Парад Победы в Москву. В прошлом году делегация от Армении участвовала в проекте «Поезд Памяти», в рамках которого молодежь проехала по местам воинской славы: за 15 дней мы пересекли 14 городов России и Беларуси – думаю, это было самое незабываемое путешествие в жизни этих ребят. Периодически отправляем детей из Армении на отдых в «Артек». Совсем недавно в Сочи завершился Всемирный фестиваль молодежи, куда мы отправляли 230 ребят – и это была одна из самых больших делегаций от постсоветских республик…Мы все понимаем, и можно сколько угодно спорить о Крыме, раздувать инфоповоды в Телеграме, но лично я считаю так: если сегодня отправляешь ребят в международный «Артек», они вырастут совершенно другими, и для них уже не будет существовать вопросов, о которых мы спорим сегодня.

И так постоянно: только завершается один проект, тут же выходим на следующий. Так, в июне в формате армяно-российской межпарламентской комиссии по сотрудничеству планируется два мероприятия. Одно из них – конкурс «За безопасность», куда зампредседателя российского Совета Федерации Юрий Воробьев пригласил юных кадетов, спасателей из Армении.

На нынешнем месте действительно интереснее. Парламентская работа включает три основных направления: законотворческую деятельность, контрольно-мониторинговую миссию и третье, самое интересное для меня, парламентскую дипломатию, когда за границей ты представляешь интересы своей страны и вместе с тем выстраиваешь отношения в том ключе, который тебе доверен. Мне доверены армяно-российский двусторонний вектор, отношения в формате Межпарламентской ассамблеи государств-участников СНГ, и отдельно – с республиками бывшего Советского союза в формате межпарламентской группы. Возвращаясь к вашему вопросу, должен сказать, что от этой работы я получаю моральное удовлетворение. Ты понимаешь, что пишешь историю, вкладываешься в будущее своей страны – и когда-нибудь это отзовется. В бизнесе больше денег, больше стабильности в финансовом плане. Здесь же – серьезная государственная работа, но и положительных эмоций больше.

Предположу, что большой плюс вашей нынешней позиции заключается в том, что вы не строго заключены в рамки государственника, а работаете с людьми, с молодежью…

Да, это заряжает энергией, которая позволяет гораздо легче переносить необходимую, но рутинную работу. И действительно, когда работаешь со старшеклассниками, студентами, когда видишь искру в их глазах, во-первых, это тебя заряжает и подбадривает, а во-вторых, появляется искренняя надежда на то, что будущее не за горами, оно – в этих ребятах, и это достойная замена нашему поколению. Уверен, у них намного лучше все получится. Самое главное найти баланс: с одной стороны, подстроиться немного под них, с другой – сильно не поддаваться, чтобы не уходить далеко от своего вектора развития и перспектив.

Вы перечислили много текущих проектов, которые следуют один за другим, а есть ли какие-то стратегические долгосрочные программы, которые вам с коллегами удалось запустить за время работы в Нацсобрании?

Пожалуй, самый масштабный и глобальный проект, о котором мы будем говорить еще много лет, поскольку результаты будут видны спустя время, – это доставка большой партии учебников из России для армянских школ русского сектора, проект, который мы реализовали при участии Русской Гуманитарной Миссии.

Хотя в прессе периодически появляется информация о том, что в Армении всего три русские школы, это верно только отчасти. Абсолютно русских школ, которые ведут обучение по российским стандартам, действительно, три, все ориентированы на российских граждан: одна – при Минобороны, вторая – при пограничной службе, где в основном учатся дети сотрудников российского посольства, военнослужащих и так далее, третья – в военном городке при 102-й российской базе в Гюмри. Вместе с тем в Армении есть порядка 50 школ с русским сектором, где имеют право обучаться либо дети, один из родителей, которых является гражданином России, либо другой страны, не Армении; либо этнические русские, которые вне зависимости от гражданства также могут претендовать на место по этой квоте. Мы с женой, например, являемся гражданами Армении и этническими русскими, соответственно, наши дети учатся в русском секторе.

С первых дней парламентской деятельности мне поступали запросы – и как родителю, и как чиновнику, – о том, что школы получают недостаточно учебников с российской стороны. Надо сказать, что существовало некое джентльменское соглашение, по которому российские учебники для армянских школ поступают в качестве подарка, безвозмездно от России. Само собой, при запросе в 50 000 книг в лучшие времена мы получали в год, может быть, 10–15 тысяч. Нередко учебники уже были в разорванном, изрисованном состоянии – но за неимением новых должны были переходить к младшим по возрасту. Получалось так, что на второй-третий год детям доставались истрепанные книги, по которым невозможно нормально заниматься.

Об этом пять лет я говорил всем и везде, где только возможно: и Госдуме, и в Совфеде, и в интервью на телевидении, в каждом выступлении этот вопрос поднимался. Апогеем этого стала встреча в формате делегации спикера нашего Нацсобрания Алена Симоняна и Валентины Матвиенко. Разговор был, скажем так, по душам: мы высказали друг другу взаимные претензии – естественно, затронув и темы гуманитарного сотрудничества. Очень ценю такие разговоры, когда можно прямо в лицо изложить то, что вам не нравится, обсудить объединяющие темы и начать работать на общие цели. Я откровенно изложил Валентине Ивановне проблему, объяснил, что вот уже четыре года обиваю пороги всех госучреждений России по поводу учебников – и пока никакой реакции, все обещают, но никто ничего не делает. На что она ответила: «Вы пришли по правильному адресу, завтра книги будут у вас».

Понятно, что, когда дело касается бюрократии, «завтра» растягивается на более долгий срок. Однако самым главным было принципиальное политическое заявление о том, что вопрос действительно требует срочного решения. Конечно, последовал долгий процесс согласования: откуда брать финансовые средства, кто будет исполнять программу, кто будет утверждать списки книг, кто их повезет и так далее… Как бы то ни было, спустя год учебники были готовы к отправке и при поддержке Русской Гуманитарной Миссии доставлены в школы Армении. За это время немного изменилась ситуация, подогретая политическими противостояниями, возникли непредвиденные препятствия. Тем не менее нам довольно быстро удалось решить и эти вопросы, и менее чем через неделю после доставки книг в Армению они были переданы в руки школьникам. Я часто езжу по регионам, обязательно бываю в школах – и теперь точно вижу, что на ближайшие 3–4 года вопрос с учебниками закрыт, их хватит на несколько последующих поколений. Надеюсь, к этому времени мы выйдем на какое-то институциональное решение, и либо поставим эти книги в госзаказ, либо раньше начнем работать над поставкой следующей партии. Но все это технические вопросы, которые в принципе можно решить. Главное, что есть политическая воля и понимание того, что армянские дети хотят, могут и должны обучаться русскому языку.

Важна констатация факта: в Армении русский прочно закрепил за собой позиции второго по популярности языка, даже если у него нет какого-то государственного или официального статуса. Здесь, на улицах Еревана, абсолютно все говорят по-русски, в наших кинотеатрах репертуары на 80–90% состоят из фильмов на русском языке, если, конечно, это не исключительно армянский фильм армянского производства для местной аудитории. Телеканалы – и государственные, и кабельные, и IP-телевидение, – в подавляющем большинстве вещают на русском. Поэтому здесь довольно странно говорить о том, что русский язык сбавляет обороты. Опять же, не хочу сравнивать Армению с другими странами и регионами постсоветского пространства, но здесь проблем с русским языком не было, нет и, я надеюсь, не будет. Тем более сейчас в страну хлынула огромная волна релокантов. На улицах армянских городов можно увидеть очень много русских, славян, которые чувствуют себя абсолютно комфортно с точки зрения языковой и культурной среды.

Также не хочу никого задеть, но, кажется, Армения стала одной из немногих на постсоветском пространстве, кому все же удалось решить вопрос с дефицитом российских учебников для национальных школ с русским сектором – в каком-то смысле вы создали прецедент, который показал, что при желании возможно многое.

Мое личное мнение – не для протокола – мы просто неправильно выстраиваем парадигму мягкой силы. К сожалению, в информационном поле, в наших политических обсуждениях мы постоянно повторяем: «Запад такой плохой, а мы такие хорошие, но у них все получается, а у нас – не очень». На самом деле западные страны поставили коммерцию на службу своим политическим целям, соответственно, деньги для них не проблема: если нужно, чтобы в условной стране Х дети начали говорить на английском, то они не жалеют на это средств. Они подтягивают к этому бизнес-ресурсы, какие-то фонды, начинают возить детей в свои летние школы, приглашать ребят на различные конференции и мероприятия. Хочешь книгу – пожалуйста. Учебные материалы? Сколько хочешь. Инструкторы? Вот тебе целый самолет инструкторов. У нас все наоборот. Мы упираемся в ограниченные ресурсы и пытаемся понять, как их растянуть и на празднование Масленицы, и на учебники, и на военный контингент, и так далее. Запад действует по-другому: видит запрос или формулирует собственную задачу – ищет и получает на это деньги.

Не будем далеко ходить за примерами. Цена вопроса по российским учебникам составила плюс-минус порядка полумиллиона долларов – могу ошибаться немного в цифрах, но порядок был таков. Для любой прозападной НКО – это вообще не вопрос, о котором стоит задумываться. Как только у нас получится перейти от подхода, ориентированного на бюджет к подходу, ориентированному на цели, мне кажется, все изменится в лучшую сторону.

Алексей, давайте вернемся к началу и поговорим об армянской общине молокан – точнее, попрошу вас рассказать о ней подробнее. Как молокане, выходцы из России, обосновались в Армении – и чем живут сейчас их потомки?

Молокане – это те же русские, наши братья и сестры. Я сам – представитель общины молокан, которых в 1840-х годах по религиозным убеждениям, как староверов – тогда это, может быть, воспринималось как секта, радикально настроенная религиозная община, – сослали в южные регионы Российской империи. Да, мы не принадлежим к русской православной церкви, но мы христиане. Мы придерживаемся тех же религиозных канонов, но существуют определенные отличия: у молокан нет икон, рукотворных крестов, нет иерархии священнослужителей. Всё более по-простому, по-деревенски, по старинке.

Сейчас в Армении, согласно статистике, проживает 11 тысяч молокан – но этой статистике 10 лет. По моим реальным оценкам, на сегодняшний день это где-то 6–7 тысяч человек. Конечно, в моноэтничных поселках Лермонтово и Фиолетов, что в 100–150 километрах от Еревана, молокане до сих пор живут примерно по традициям конца XIX века: бороды, рубахи-косоворотки, отсутствие телевизоров, минимум общения с цивилизацией. Вторая половина молокан – это уже столичные жители, естественно, более ассимилированные в общество. Вместе с тем ряд правил распространяется абсолютно на всю общину: смешанные браки запрещены, церковные служения – каждое воскресенье и так далее. Продолжаем придерживаться своих канонов, однако кардинально отличными их от русских православных назвать все же нельзя.

Помимо прочего, в общине очень долго не приветствовалась интеграция с новыми технологиями: раньше – телевидением, сейчас – интернетом. Все они были запрещены, ребенка отрезали от внешнего мира. Сейчас, с появлением интернета и смартфонов, конечно, ситуация изменилась. Отчасти всё это было обусловлено определенными экономическими условиями, потому что молокан сюда отправили не с мощным социальным пакетом, а буквально в ссылку, без каких бы то ни было средств к существованию. Таким образом, долгое время община была вынуждена заниматься тяжелым непосильным трудом, чтобы добыть хотя бы какие-то средства на существование. Позже это стало традицией, молокане зарекомендовали себя как хорошие профессиональные ремесленники, заняли определенные ниши – в строительстве, домашнем и сельском хозяйстве, – и по сей день отлично себя в них чувствуют. То, что было вынужденной необходимостью, стало нашим преимуществом. 

Если описать современную общину в одном предложении: молокане сегодня – это эталон качества в своей отрасли в плане работы. То есть это честный порядочный народ, который не обманывает, поскольку обман считается одним из основных табу, и ответственно выполняет свою работу – и это подтвердит любой армянин.

Армения стала гостеприимной землей для молокан?

Однозначно, да, сразу с момента заселения. В начале 1990-х, когда царил полный разлад отношений, когда в селе все разводились со всеми и разбегались в разные стороны, тогда и произошел определенный отток молоканской общины. Однако, думаю, это было обусловлено не двусторонними российской-армянскими отношениями – такова была общая ситуация, такова была жизнь в тот момент. Когда 15 братских народов в одночасье решают стать независимыми друг от друга, сами понимаете, эмоциональный фон меняется соответственно.

Радует, что сейчас наблюдается тенденция к улучшению ситуации. Очень много молокан, которые уехали из Армении на какое-то время, сейчас хотят вернуться, потому что здесь им действительно комфортно. Их никто не обижает и не дискриминирует – и ваш покорный слуга тому свидетель. Раз уж по конституции нам разрешено состоять в высшем звене государственной власти, ни от одного молоканина вы не услышите, что нас здесь как-то притесняют.

Как община отнеслась к тому, то вы стали частью Национального собрания и представляете молокан на высшем уровне?

Ну, это был самый эмоциональный момент. Как я уже сказал, община предпочитает держаться обособлено и минимально контактировать как с органами государственной власти, так и с социумом вообще. Высшее образование, госслужба – в этом плане я изначально уже был интегрирован в общество больше, чем принято.  Когда я ушел в политику, естественно, почувствовал некое отторжение, недопонимание со стороны общины – мол, нам это не нужно, мы сами со всем справляемся, у нас все хорошо. Но, оглядываясь назад, по моим личным оценкам, решающим стал 2020 год. Тогда все еще бушевал ковид, и большое количество наших соотечественников, молокан и граждан Армении, из тех же южных регионов России по разным причинам не могли вернуться обратно в Ереван. Мы же в те дни организовывали эвакуационные рейсы, и переломным стал эпизод, когда я набрал генконсулу Армении в Ростове и сказал: «Молокане хотят вернуться на свою родину в Армению. Им надо помочь». И он принял компромиссное решение: попросил братьев-армян – предложив им работу и проживание на какое-то время, – уступить места на уходящем рейсе молоканам. Объяснение консула звучало следующим образом: «Для меня нонсенс, когда русские говорят, что хотят вернуться на родину, в Армению».

За организацией эвакуационных рейсов последовала 44-дневная война. Дело в том, что у молокан определенное отношение к воинской службе в плане религиозных ограничений. Большинство наших мужчин не принимает присягу, не носит оружие и, соответственно, не участвует в боевых действиях. Понятно, что с точки зрения мобилизационных процессов, срочной службы также пришлось искать какие-то решения. И здесь мне удалось донести нашу позицию до всего военно-политического руководства страны, которое очень мудро подошло к этому вопросу: молокане были вовлечены исключительно в тыловые работы взамен военной службы. До принятия этого решения нам не удалось уберечь двух ребят-молокан, мы их потеряли. И тот год стал решающим, когда представители нашей общины поняли, что им необходим некий мост для налаживания связей с госаппаратом.

Так и началась моя работа на этом поприще: сначала постепенно, по нарастающей – а сейчас не проходит и дня без десятка звонков, начиная с вопросов абсолютно локального характера и заканчивая глобальными темами, касающимися обучения, военной службы, возвращения своих соотечественников сюда, в Армению. И вот уже пять лет практика показывает, что представители общины действительно нуждаются в человеке, который знает министров, замминистров, начальников управлений, кому можно просто позвонить, через кого найти нужного человека, состыковать людей и помочь им выстроить продуктивный диалог. Я чувствую себя востребованным и рад решать задачи ради общего дела. Помните, как в фильме «Мимино»: «Когда мне будет приятно, я так довезу, что тебе тоже будет приятно». Вот приблизительно так.

Вы сказали о том, что приходится решать не только вопросы внутренние, но и в масштабе национальном. В конце сентября 2023 года, когда открылся Лачинский коридор, все с замиранием сердца следили за людьми, которые выходили из зоны гуманитарной катастрофы. Огромное количество детей, взрослых, пожилых, вынужденных беженцев из Нагорного Карабаха, единовременно попали в Армению. Были организованы десятки акций поддержки и помощи, в том числе и РГМ доставила несколько тонн самого необходимого. Мы объехали все районы Армении, развозя гуманитарную помощь, видели глаза этих людей, их переживания, их растерянность. Прошло больше полугода – как изменилась ситуация?

Думаю, у доблестного армянского народа выработалась определенная черта характера. Все-таки были и геноцид 1915 года, Великая Отечественная война, разрушительное землетрясение 1988-го, потом 1990-е… Видимо уже сформировался некий ген, который отвечает за помощь ближнему в трудной ситуации, оказание поддержки в широком смысле. Армяне готовы поделиться последним куском хлеба и отдать его тому, кто в нем нуждается. Может быть, именно это в совокупности с мерами, которые предприняло государство по принятию беженцев, братьев и сестер из Нагорного Карабаха, помогло избежать понятных в такой ситуации проблем. У нас не было необходимости в палаточных городках, не было огромного наплыва людей… Конечно, принять за неделю более 100 тысяч человек – непростая задача даже для развитых европейских государств. Опять же, мы справились благодаря огромной поддержке населения, когда люди просто принимали своих друзей, знакомых, а нередко и незнакомых, у себя в квартирах.

Сейчас, когда прошло уже более полугода, эмоции улеглись, кристаллизовались потребности нуждающихся, продолжается ряд госпрограмм, утвержденных правительством Армении для помощи соотечественникам. Когда я езжу по регионам, вижу результаты этих усилий. Не уверен, что денег, которые дает правительство, хватит нашим соотечественники из Арцаха на жизнь в центре Еревана. Но, справедливости ради, если человек переехал из сельских регионов Арцаха и продолжил свою жизнь в селах Армении, то при господдержке и при открытом сердце соседей, по крайней мере, на бытовом уровне проблем него не будет.

С глубоким уважением отношусь к эмоциональной стороне дела: люди покинули родной дом, не могут посетить могилы своих предков, видят, что происходит с их культурным наследием… Это больные темы, по которым сейчас мы не можем принять решения, однако в плане обеспечения бытовых условий для людей государство делает все возможное и, должен сказать, текущих условиях они вполне достаточны. Например, я живу в одном из спальных районах Еревана и замечаю, что во всех местных магазинах и кафешках работают соотечественники из Карабаха – при приеме на работу им отдается приоритет. Если человек хочет жить, работать, созидать свое – ему везде дают зеленый свет, оказывается всяческая поддержка, вплоть до восстановления недостающих документов, которые по понятным причинам сейчас невозможно получить из Арцаха. Произошедшие события очень тяжелы эмоционально, но наш народ закален, и в этом плане у него есть определенный иммунитет.

У меня трое детей, из них двое ребят, и скоро сын пойдет в армию. Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы мирное соглашение было заключено буквально не сегодня, а еще вчера.  Чтобы наши ребята, отправляющиеся служить, да и их родители, могли быть уверены, что все пройдет мирно и военных конфликтов не будет. Думаю, сейчас и Россия переживает абсолютно аналогичную ситуацию. Все хотят мира. Все-таки когда погибают молодые парни, ни к чему хорошему это не приводит, а последствия отзываются еще много-много лет.

Расскажите вкратце, как в Армении обстоит дело с некоммерческим сектором и насколько в него включена молодежь?

Не могу сказать, что я хорошо знаком с некоммерческим сектором, но я хорошо знаю местную молодежь. Затрудняюсь сказать, кто с какими НКО сотрудничает, но в целом в Армении работает огромное количество прозападно настроенных НКО, много НКО, которые нацелены на постсоветское пространство. Множество организаций сотрудничает с нами в Евразийской интеграции. Ряд заметных организаций работает на развитие связей в регионе, улучшение отношений с соседями: и с теми, с кем надо налаживать мосты, и с теми, с кем стоить укреплять уже сложившиеся связи. В общем, спектр достаточно широк. А молодежная аудитория, пусть это и прозвучит недипломатично, – это непаханое поле с точки зрения политических, общественных, деловых и гуманитарных интересов, и это – самая плодородная почва. Именно туда нужно вкладывать ресурсы сегодня, чтобы получить позитивный результат завтра.

Текст: Мария Сбоева

Фото: архив А. Сандыкова