РГМЖурнал
*Этот разговор был записан несколько недель назад, когда ситуация в приграничных районах Белгородской области казалась сравнительно благополучной. Успели вовремя: сейчас, после обстрелов Шебекинского округа, волонтеры из «Скорой молодежной помощи» все свои силы бросили на помощь пострадавшим в ПВР и эвакуированным из райцентра. Мы познакомились с этой командой в октябре прошлого года, когда отвозили в ПВР с. Беломестное гуманитарную помощь от РГМ для переселенцев. Тогда мы своими глазами увидели, как можно (и нужно) помогать по-настоящему, а сейчас – рассказываем об этих уникальных ребятах вам.
Диапазон проблем, за решение которых берутся волонтеры «Скорой молодежной помощи», впечатляет и на первый взгляд обескураживает своей обширностью: от спасения котят, которых заперли в подвале многоквартирного дома, до закрытия сомнительных сообществ, влияющих на неокрепшие умы. Так, поясняют сами активисты, объединение оправдывает свое название: их кредо – оперативно реагировать на любые обращения. С началом военных действий «Скорая молодежная помощь» одной из первых взялась за поддержку беженцев. Действовать пришлось оперативно, ведь Белгородская область, где базируется объединение, вплотную граничит с зоной СВО. Поток людей, спасающихся от обстрелов, в первую очередь хлынул именно сюда. Когда, казалось, обстановка нормализовалась, часть ПВР начали потихоньку сворачивать. Однако работы у активистов меньше не стало: в регионе по-прежнему хватает людей, которым нужна помощь.
В интервью РГМ.Журналу заместитель председателя «Скорой молодежной помощи» Ольга Дмитриева рассказала о работе волонтеров объединения до и во время военных действий, о том, почему были закрыты пункты временного размещения и как складывается жизнь беженцев в Белгородской области и за ее пределами.
С чего начинается история «Скорой молодежной помощи»?
«Скорая молодежная помощь» существует уже десять лет, ну, а я сама занимаюсь волонтерской деятельностью чуть дольше – двенадцать. Первые шаги делала в движении «Наши», но объединение распалось, а в Белгороде осталось много активистов и нерешенных проблем. Мы собрались и создали «Скорую молодежную помощь».
Шли годы, мы взрослели, одновременно становились серьезнее и наши проекты: они требовали участия настоящих специалистов в той или иной сфере. Так что если изначально «Скорая молодежная помощь» была действительно молодежным объединением, то сегодня с нами сотрудничают люди самых разных возрастов, от школьников до пенсионеров. Для всех находится фронт работы, каждый помогает, чем может.
Чем занималась «Скорая молодежная помощь» до начала военных действий?
Чем мы только ни занимались! Одно из направлений нашей деятельности – работа на потребительском рынке. Воевали с продажей алкоголя несовершеннолетним, с реализацией просроченной продукции в магазинах и на рынках. Боролись с фондами-мошенниками, организаторы которых собирали деньги якобы на благотворительность, а тратили на себя. Занимались и мелкими бытовыми вопросами: где-то крыша потекла, заливает подъезд, но управляющая компания игнорирует проблему; где-то кошек закрыли в подвале, а жильцы не знают, к кому обратиться за помощью, и так далее. Во время пандемии и самоизоляции мы посещали маломобильных граждан, привозили им продукты. Особенно много внимания уделяли и уделяем профилактике подросткового суицида: находим в Интернете группы, которые подталкивают ребят к совершению непоправимой ошибки, боремся с ними.
Какая из кампаний «Скорой молодежной помощи» самая памятная?
Это наша борьба с сектой Свидетелей Иеговы. Мы проводили активную информационную кампанию, разъясняли, кто они такие и почему к ним не стоит присоединяться. Особый акцент делали на том, что они не приемлют переливания крови, даже если оно необходимо для сохранения жизни. Ведь одно дело, когда взрослый человек принимает самостоятельное решение отказаться от переливания крови, совсем другое – когда запрещают переливание крови детям. Думаю, есть и наш вклад в то, что конце концов секту признали экстремистской организацией.
Как позвать вас на помощь? И кто может эту помощь получить?
С нами можно связаться по телефону горячей линии и через социальные сети. Мы всегда открыты к диалогу, стараемся всем отвечать. Но должна признать, не всегда есть возможность отреагировать в ту же минуту: мы постоянно чем-то заняты. Тем не менее, мы обязательно перезваниваем и ни одно обращение не оставляем без внимания, а время ожидания редко составляет больше суток.
По каким вопросам к вам обращаются?
Ситуации бывают самые разные. Кого-то обманули мошенники, где-то бабушке продали бракованный товар, где-то беда с ЖКХ. Часто обращаются по поводу «просрочки», особенно – детского питания. И это действительно очень важно, особенно когда нечистые на руку предприниматели осознанно ставят под угрозу здоровье детей. Это уже совсем другая ответственность – и административная, и уголовная. Но, разумеется, с началом военных действий спектр нашей деятельности резко сместился в сторону помощи беженцам.
Какого рода поддержку «Скорая молодежная помощь» оказывает пострадавшим в ходе военных действий?
До закрытия местного пункта временного размещения беженцев, ПВР, мы активно работали там. Сейчас помогаем тем беженцам, которые остались в Белгородской области. Ситуации бывают самые разные. Например, среди беженцев много женщин с детьми: ребенка в садик не берут по тем или иным причинам, из-за чего маме не получается устроиться на работу. Вот таким семьям помогаем. Недавно объезжали один из районов Белгородской области, развозили гуманитарку…
Сегодня, к сожалению, встречаются работодатели, которые пытаются нажиться на чужом горе, обманывают приехавших людей, не платят зарплату. Мы стараемся таких выявлять, подключать юристов, а при необходимости и соответствующие органы. Пока что особо большими успехами похвастаться не можем, но, уверена, справедливость удастся восстановить. Кстати, сейчас мы работаем над созданием полноценной юридической консультации для беженцев. Также у нас есть профессиональные психологи, они тоже активно работают с пострадавшими от военных действий, особенно с теми, кто недавно приехал.
Ваша зона ответственности распространяется только в границах Белгородской области – или география помощи шире?
Мы стараемся поддерживать людей и в области, и за ее пределами. Ребята часто ездят, скажем так, «за ленточку», где вооруженный конфликт все еще находится в активной фазе, и помогают там. Когда наш ПВР закрывался, людей расселяли по другим регионам, и в некоторых из них условия для проживания оказались, мягко скажем, не очень комфортными. Мы обращались к руководству таких пунктов, но получали только отписки и утверждения, что фотографии, которые нам присылают переехавшие к ним беженцы, старые, а сейчас все в порядке. В результате нам пришлось лично ехать и разбираться в ситуации.
Почему было принято решение свернуть ПВР, которому вы помогали?
Свернуть – не совсем верное слово. Правильнее будет сказать, что ПВР заморожен, законсервирован. В случае необходимости, если вдруг произойдет новый наплыв беженцев, пункт будет оперативно развернут и возобновит свою работу. Решение о приостановке его работы было принято потому, что, к сожалению, в нашем регионе ситуация не совсем спокойная: мы имеем дело с чуть ли не ежедневными обстрелами приграничных территорий, периодически и в Белгород «прилетает». А ведь люди попадают в ПВР, спасаясь от военных действий. Чтобы они не слышали постоянных взрывов, было принято решение расселить беженцев в более спокойные регионы. К тому же нужно понимать, что ПВР – это огромная махина, целый палаточный город, обеспеченный электроэнергией, водой и постоянным вниманием волонтеров. Все это требует денег, а к моменту закрытия в нашем ПВР оставалось уже не так много беженцев, чтобы все это содержать.
Речь идет об одном конкретном пункте или в Белгородской области все ПВР сегодня законсервированы?
Пункты временного размещения остались. Сейчас действуют два или три, расположенные подальше от границы области. Что же касается приграничных, то они законсервированы, но, повторюсь, в случае необходимости их можно максимально быстро развернуть.
Большинство людей, покидающих ПВР, возвращаются потом в свои родные города и села или стараются наладить жизнь на новом месте?
Конечно, есть и те, кто хочет вернуться. У кого-то дом уцелел, у кого-то есть перспективы по работе, наконец, людям в новых условиях попросту непривычно и тяжело. Но большинство все-таки пытается наладить свою жизнь здесь. Многие уже получили российские паспорта, устроились на работу. К нашей радости, нередко получаем звонки от бывших резидентов ПВР, которые нам рассказывают, что, мол, устроились на работу, налаживаем самостоятельную жизнь.
То есть вы не теряете связь с людьми и после того, как ваши дороги разошлись?
Да, люди стараются сохранять связь, периодически мы созваниваемся. И это очень важно. Люди сидели в подвалах, прячась от обстрелов, долго сидели. К нам они ехали, абсолютно не представляя, что их ждет. Многие думали, что их заставят под дулами автоматов рыть окопы. А приехав, видели, что на самом деле им здесь рады, им помогают, их поддерживают. Беженцы, конечно, созваниваются не только с нами, но и с родными и близкими, оставшимися в зоне конфликта. В результате те, кто колебался, не мог решиться уехать, перебираются к нам и, может быть, тем самым даже сохраняют свою жизнь.
Как местные относятся к беженцам?
Подавляющее большинство старается им помочь, понять, войти в ситуацию. Часто бывает, что приезжаешь навестить беженца, а он хвастается: вот, новые соседи шкаф подарили. В том же ПВР работали не только мы: многие местные приезжали помогать, привозили гуманитарку в индивидуальном порядке, а не от организаций. Конечно, люди встречаются разные, все бывает. Но Белгородская область приграничная, сложно найти человека, у которого не было бы родственников или, по крайней мере, друзей из сопредельных областей. Когда я была студенткой, постоянно ездила в Харьков просто погулять. Мы не можем плохо относиться к беженцам, потому что они для нас действительно родные люди.
Сейчас на приграничных территориях трудится большое количество разных гуманитарных организаций. Между ними налажено сотрудничество или все действуют автономно друг от друга?
Мы сотрудничаем. Сейчас очень много проблем, которыми нужно заниматься, и ни у одной организации не хватит ресурсов, чтобы все их решить в одиночку. Поэтому мы консолидируемся: у кого-то хорошо налажено поступление гуманитарки, а кто-то может регулярно посещать дальние поселения. Я считаю, что сегодня все волонтерские движения должны объединяться и работать сообща, причем речь идет не только о помощи беженцам, но вообще обо всех фронтах работы.
Текст: Игнат Матейкин
Фото: архив «Скорой молодежной помощи»
