РГМЖурнал
Побывать в Японии мечтают многие, получается – не у всех. Дорого, далеко (если вам не посчастливилось жить на Дальнем Востоке) и, кажется, так отлично от нас – но тем же и невероятно притягательно. Согласно данным организации Japan Foundation, созданной 40 лет назад для продвижения японского языка и культуры по всему миру, с 2015 по 2018 год число изучающих японский в России увеличилось на 30%. Русский, несмотря на сложность, также не теряет своих позиций, оставаясь одним из самых популярных иностранных языков в Стране восходящего солнца.
О том, чем может грозить разговор по телефону в японском общественном транспорте, почему японские студенты на занятиях надевают маски и что такое пунктуальность по-японски, а также об отношении к русскому языку и культуре в этой азиатской стране, в большом интервью РГМ.Журналу рассказала Наталья Белова, доцент кафедры русского языка как иностранного (РКИ) и методики его преподавания Московского государственного областного университета.
Вы преподавали русский язык в японском вузе. Насколько вообще востребовано и доступно изучение русского языка в японской системе высшего образования?
Русский язык изучается во многих вузах Японии. Где-то он идет как второй иностранный, где-то – как третий, а первый, конечно же, английский: он непрерывно изучается со школы и до окончания университета. В качестве дополнительного студенты могут выбрать любой из европейских или из языков стран-партнеров – китайский, корейский и так далее. Что же касается третьего иностранного, который выбирают студенты, то он предлагается к изучению буквально на ознакомительном уровне. Русский язык воспринимается как довольно экзотический и сложный для изучения. Тем не менее, он пользуется спросом и как второй, и как третий иностранный. Все-таки Россия – самый близкий сосед, можно съездить на стажировку, а потом применить свои знания на практике.
Лучше всего обучение русскому языку поставлено в Токийском университете и институте Васэда. Только здесь готовят профессиональных переводчиков. Я же работала в Токайском (не путать с Токийским!) частном университете в семидесяти километрах от столицы. Он был основан вскоре после окончания Второй мировой войны крупным японским промышленником. Кстати, это первый университет, подписавший с Советским Союзом соглашение о сотрудничестве. Сам университет достаточно большой и предлагает разноплановые направления.
Педагогический процесс в Токайском университете налажен так: изучение русского языка начинается под руководством японского специалиста. Преподаватель-носитель языка подключается только со второго семестра. Его цель – предоставить студенту как можно больше разговорной практики. Иными словами, для русскоязычного преподавателя главная задача – «разговорить» студента, погрузить его в русскую языковую среду: организовать какие-нибудь совместные поездки, накормить борщом, сходить по русским местам в Японии, познакомить с русскими мультфильмами. Япония – страна монокультурная, мононациональная и достаточно закрытая, и моя задача заключалась в том, чтобы в таких ограниченных условиях создать русскую языковую среду.
Тяжело ли японцам дается изучение русского языка?
Как правило, хороших результатов достигают те студенты, которые действительно планируют взаимодействовать с русскоязычным пространством в своей профессиональной деятельности. Чаще всего это выпускники естественнонаучных направлений и международники.
Часть сложностей, возникающих у японцев при изучении русского языка, связана с самой системой преподавания в восточных странах. Там преобладает лекционная форма занятий для больших групп. На выходе студенты знают много теории, но толком не имеют языковой практики. Они могут выполнять грамматические задания, читать даже серьезную литературу на языке оригинала. Когда же речь заходит о простейших задачах – например, обратиться к кому-нибудь со всеми нормами этикета: глядя в глаза, по имени и отчеству, – возникают сложности. Поэтому я как специалист по РКИ всегда выступала за организацию небольших групп. Только в таких условиях можно выстраивать горизонтальные связи со студентами и обеспечивать их качественной языковой практикой.
Конечно, ряд сложностей связан с тем, что русский и японский – очень разные языки. Взять, например, фонетику. В японском языке меньше согласных, нет таких категорий, как твердость и мягкость, вообще действуют другие фонетические законы. Приходится уделять большое внимание постановке произношения. Нет в японском и понятной нам интернациональной лексики: мы все понимаем такие слова, как «компьютер», «телефон», «интернет», а японцам приходится учить их учить.
У японцев другая система счета. У них есть особое число – 10 тысяч. Для них в языке, например, миллион – это 100 раз по 10 тысяч. Соответственно, японцы всё считают десятитысячными фрагментами – и деньги, и население, и машины. Кроме того, в японском очень много суффиксов. Например, то, что свернуто, как рулон, обозначается одним суффиксом, а то, что лежит листами – другим, бытовая техника при счете обозначается третьим. У японцев нет категории числа, и студенты часто совершают ошибки, говоря: «Я люблю читать книгу», имея в виду, что они вообще любят читать книги – число не выражается ни в окончаниях, ни в суффиксах.
Культурные особенности также накладывают свой отпечаток. Японский студент очень боится «потерять лицо», продемонстрировать недостаточный уровень знаний. Поэтому прямой вопрос, индивидуальный вызов к доске, особенно в новой группе, может травмировать студента, причем до такой степени, что он закроется и не станет отвечать. Поэтому мы смешивали разные группы – студентов и вторых, и третьих курсов, читали хором. Доходило до того, что студенты выбирали себе какие-нибудь имена, надевали маски, и от этого им становилось комфортнее. Например, назвала себя студентка Сакура русским именем Катя, как бы надела маску, и всё пошло, как надо.
А чем вообще отличаются русские студенты от японских?
Между русскими и японцами существует много межкультурных различий. Например, мы привыкли считать, что японцы пунктуальны. Но многие ли понимают, что такое японская пунктуальность? Приведу такой пример: в Японии так же, как и в России, назначаются дни консультаций для студентов. Допустим, консультация назначена на 2 часа, но студент, скорее всего, приедет за час до начала и будет смиренно стоять возле дверей, дожидаясь начала приемного времени. Но здесь нужно сделать оговорку: такие истории возможны именно в японской среде. Когда студенты из Японии приезжают в Россию на стажировку, они быстро перенимают менталитет наших учащихся и горазды не то, что не приехать заранее, а и вовсе опоздать.
Другой пример. Японцы безусловно следуют правилам и иерархии. Иностранный преподаватель, работающий в Японии, должен понимать, что он занимает свое определенное место: главный – это декан, затем – заведующий кафедрой, а затем – преподаватель, и все организационные моменты решаются по согласованию с каждым из них. Однажды мне нужно было перенести занятие из-за конференции, я всё сделала по правилам, всё прошло хорошо. Потом я узнала, что студенты пошли удостовериться, согласовала ли я все этапы переноса с руководством. В нашей языковой среде такое поведение назвали бы «стукачеством», а для них же это – просто проверка, понимает ли иностранный специалист правила. Причем проверка из лучших побуждений, чтобы убедиться, не нужна ли мне помощь.
Наверняка доводилось сталкиваться с необычными особенностями жизни в Японии и на бытовом уровне?
Разумеется. Некоторые ситуации я даже включила в учебник по японскому языку для начинающих. В нем я предложила такую ситуацию: в музее женщина спрашивает, куда можно выбросить бумагу. А смотритель отвечает, что бумагу выбрасывать нельзя, ее следует взять собой и утилизировать дома. В России мы бы скомкали бумажку и выкинули в ближайшее мусорное ведро, а в Японии так поступать не принято. Такая строгость касается не только бумаги: японцы с собой носят остатки обеда, пока не найдут нужное место, чтобы его выбросить. Если же ты нарушил правила – например, не разобрался в контейнерах для сортировки мусора, – твои соседи обязательно напомнят об этом. Если ты иностранец, то напомнят мягко. Ну а если японец – будут ругать.
Еще одна любопытная особенность. В общественном транспорте – в скоростных электричках и в поездах – запрещено говорить по телефону. Если звонок срочный, будь добр, выйди в тамбур и там разговаривай. Однажды передо мной разыгралась такая сцена: едет бизнесмен, ему звонят, он шепотом отвечает и, к его неудаче, в это время проходит контролер. Он начинает ругаться, не стесняясь в выражениях. Бизнесмен же, извиняясь и кланяясь, быстренько уходит в тамбур. У нас такая ситуация невозможна.
Таких особенностей достаточно много. Некоторые воспринимаются с энтузиазмом, другие, наоборот, разочаровывают. Но, как говорится, идем в Рим – поступаем, как римляне. Работая в другой стране, важно помнить, что в курсе лексикологии есть три «планеты» – китайская, европейская и арабская. Эти «планеты» отличаются культурной и языковой средами, то есть, мифологией, литературными традициями и так далее. Мы живем на своей «планете»: считываем и понимаем прецедентность пословиц, поговорок, чувствуем вкус наших текстов. А на других «планетах», китайской и арабской, аллюзивность совсем другая: на них будет отличаться даже восприятие времени и пространства. Понять другие «планеты» можно, а в полной мере прочувствовать – едва ли.
Между Россией с Японией сложные политические отношения. Территориальные споры, да и вообще, формально мы так и не заключили мирное соглашение после окончания Второй мировой. Влияет ли это на отношение к русским и русской культуре?
Конечно, наши отношения с Японией – тема непростая. Но образ формируется не только на их основе. Например, российско-японский фильм «Сны о России», снятый в начале 90-х, – это своего рода киноклассика в Японии, и, конечно же, он влияет на создание положительного образа нашей страны. Все японцы любят Достоевского. Стоит оговориться, что подход к иностранным писателям-классикам в России и в мире – разный. Например, мы благоговеем перед переводами Михаила Лозинского, одного из создателей советской школы поэтического перевода, и даже не пытаемся переосмыслить те произведения, которые он адаптировал для русской аудитории. А в Японии и в Европе каждые несколько лет происходит обновление перевода, и оно становится важным событием в культурной жизни. Так происходит и с творческим наследием Достоевского. Японцы с большим энтузиазмом обсуждают очередной новый взгляд на уже знакомую классику. Кроме того, работы Достоевского иллюстрируют местные художники, даже есть манга по его творчеству.
Студенты интересуются творчеством Чехова, Горького, Тургенева. А современная русская литература представлена гораздо хуже. К ней проявляют интерес, но никто не занимается ее продвижением – японцы просто не знают, что именно читать из творчества современных писателей. С большим уважением в Японии относятся не только к нашей литературе, но и к балету, кинематографу, живописи.
Но есть, конечно, и другая сторона медали. Встречаются те, кто после представления языков в вузе могут сказать: мы принципиально не будем изучать русский язык, потому что между Россией и Японией напряженные отношения. Я сталкивалась с такими студентами-политологами. Вообще, в Японии противопоставление «свой-чужой» есть, и оно заметно. Например, однажды японец отказался стоять рядом со мной в очереди только потому, что я иностранка. Но в целом отношение к иностранцам такое же, как и в России: в столице – спокойное и привычное, а в глубинке – настороженное.
Япония по-прежнему считается страной достаточной закрытой. Во время командировки было с кем поговорить на русском, кроме студентов и коллег?
В Японии русскоязычные граждане есть, и их довольно много. Это представители православного духовенства, осколки русской эмиграции – те, кто когда-то покидал Китай, Манчжурию и Харбин. Многие из них стали переводчиками, врачами, инженерами. В большинстве своем это люди уже пожилого возраста. Мне повезло познакомиться с Марику Ямаситу – переводчицей с русскими корнями и уникальным опытом. Она блестяще знает русский язык и работала с первыми лицами России, в том числе, например, с Ельциным.
Вы обогатили Японию курсами русского языка. А чем обогатила Япония вас?
Для любого преподавателя-РКИшника погружение в другую культуру – прекрасная возможность примерить на себя восприятие другим человеком русского языка. Понять трудности, особенности, специфику при его изучении. Интересно было выяснить, насколько эффективны наши подходы к преподаванию в другой педагогической системе.
Давайте поговорим о методике преподавания русского как иностранного в целом. Что изменилось в этом направлении в науке в последние годы?
Помню, 20 лет назад, когда я начинала работать, коллеги смеялись над тем, что мы переходим к американскому формату образования. Мы со школьной скамьи привыкли читать большие тексты, и иностранным студентам предлагали такие же. А сегодня считается оправданным давать текст объемом не больше одной страницы, однако ее содержание – это квинтэссенция, этакая мини-хрестоматия. Хорош ли такой подход или плох – вопрос для дискуссии. В конце концов, такие тексты дают представление о разных идеях и взглядах больших специалистов – Зализняка, Виноградова, Костомарова. Так пусть студенты прочтут хотя бы в таком формате их труды, чем не прочтут вообще.
Если же говорить в общем, методика – наука живая и прикладная. Она базируется на двух китах. Первый – это непосредственно методика, то, как мы учим иностранцев. В этом направлении сегодня мы используем новые технологии – технологии кейсов и проектов. Российские студенты, обучающиеся по направлению русский как иностранный, готовят проекты, анализируют программы по русскому языку элективных курсов, которые представлены в школах России, в поисках новых подходов для преподавания русского иностранцам. Конечно, изменился инструментарий: теперь мы используем и интерактивные доски, и интерактивные учебники. Однако специалисты в области РКИ находятся на периферии образовательного мэйнстрима в РФ, поэтому мы постоянно страдаем из-за нехватки ресурсов. Только представьте, какой мощный авторский коллектив нужен, чтобы разработать словарь русского языка для иностранцев! Без создания условий и надлежащего финансирования такая работа невозможна.
А второй кит, на котором стоит методика, – это описание русского языка. Это сложная наука о том, каким образом мы преподаем иностранцам фонетику, грамматику, лексику, синтаксис. Даже носителю русского языка не вполне очевидно, почему, например, в предложении «Я иду в школу на урок» в первом случае используется предлог «в», а в другом – «на» при одном и том же винительном падеже. Или почему мы используем разные падежные формы в словосочетаниях «в понедельник», «в январе», зачем нужны пары глаголов «идти» и «ходить» несовершенного вида? Что же тогда говорить об иностранце? Мы исследуем эти нюансы русского языка при помощи студентов, которые пишут дипломные работы, направленные на сопоставительный анализ, а затем изучаем результаты их исследований.
В рамках описания русского языка мы разрабатываем вводные курсы, составляем упражнения для корректировочного курса фонетики и так далее. В конце концов, ни у нас, ни даже у ведущих вузов страны – МГУ и СПбГУ нет линейки учебников по таким направлениям, как «функциональная фонетика», «словообразование», «синтаксис», мы все довольствуемся только материалам, составленным по лекциям. А значит, пространство для развития в этом направлении есть.
Фото: архив Н. Беловой; ruskino.ru; afisha.ru
